Гражданское законодательство исходит из положения, что распоряжение имуществом, находящимся в совместной собственности, осуществляется по согласию участников, однако распоряжение совместным имуществом возможно любым из участников совместной собственности, а согласие другого участника предполагается (п. 2 ст. 253 ГК РФ). Особый правовой режим имущества супругов вызвал необходимость закрепления порядка распоряжения таким имуществом в семейном законодательстве.
Так, п. 1 ст. 34 СК РФ содержит правило, согласно которому имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью, а общие долги при разделе общего имущества распределяются между супругами пропорционально присужденным им долям (п. 3 ст. 39 СК РФ).
Также в п. 3 ст. 35 СК РФ установлено, что для заключения одним из супругов сделки по распоряжению имуществом, права на которое подлежат государственной регистрации, сделки, для которой законом установлена обязательная нотариальная форма, или сделки, подлежащей обязательной государственной регистрации, необходимо получить нотариально удостоверенное согласие другого супруга.
Данные положения, несомненно, направлены на предотвращение недобросовестных действий супругов, связанных либо с несанкционированным отчуждением совместно нажитого имущества, либо с его обременением различного рода обязательствами.
Однако споры о правомерности распорядительных действий одного из супругов и споры, связанные с заключением одним из супругов заемных договоров, по которым другой супруг обязывается к исполнению, не редкость в судах общей юрисдикции. Причем зачастую такого рода споры доходят до Верховного Суда РФ <1>, что означает недостаточность или несовершенство правового регулирования семейных имущественных отношений.
———————————
<1> См.: Определение Верховного Суда РФ от 16 мая 2017 г. N 24-КГ17-6; Определение Верховного Суда РФ от 16 мая 2017 г. N 4-КГ17-22; Определение Верховного Суда РФ от 6 декабря 2016 г. N 5-КГ16-138.
Наиболее распространенными являются споры о распределении общих долгов супругов на основании договора займа, заключенного одним из супругов. Ни гражданское законодательство, ни СК РФ этот вопрос специально не регулируют и требований о получении согласия другого супруга на заключение такого рода договоров не содержат.
Так, по одному из дел истец обратился в суд за взысканием задолженности по договору займа, заключенному им в период брака, полагая, что задолженность по договору является совместным долгом. Указанное требование заявлено уже после расторжения брака во время раздела общего имущества.
Другой супруг возражал относительно заявленных требований, ссылаясь на то, что денежные средства им не получались и расходовались не на общие семейные нужды, а на личные нужды истца <2>.
По другому делу супруга обратилась в суд с заявлением о признании договора займа, заключенного между ее мужем и физическим лицом, недействительной сделкой, указывая, что договор заключен лишь для вида, без намерения создать правовые последствия (мнимая сделка) и направлен на создание искусственного увеличения задолженности с целью сократить имущественную массу совместной собственности, подлежащую разделу <3>.
———————————
<2> См.: решение Торопецкого районного суда Тверской области от 29 июня 2017 г. по делу N 2-111/2017 // http://sudact.ru (дата обращения: 05.11.2017).
<3> См.: решение Изобильненского районного суда Ставропольского края от 13 июня 2017 г. по делу N 2-267/2017 // http://sudact.ru (дата обращения: 05.11.2017).
Сложности при рассмотрении таких дел возникают в связи с тем, что в рамках рассмотрения спора установить с достоверной точностью действительность произошедшего практически невозможно. И судебный спор превращается в выяснение фактов, хотя отсутствие воли одного из супругов на совершение сделки прямо свидетельствует о нарушении его прав по распоряжению общим имуществом.
Разрешая спор, суды в абсолютном большинстве случаев устанавливают «истину» по делу, ограничиваясь формальной оценкой представленных доказательств, что и приводит к принятию неправосудных решений. Исключить подобное можно только посредством уяснения смысла, целей и намерений, воплощаемых в действиях, выявления их мотивов и юридически значимых связей между причинами и социально-правовыми последствиями действий.
В уже упомянутом деле <4> суд, оценивая договор займа как основание для возникновения совместных долговых обязательств супругов, указал, что главным доказательством, что договор займа не является мнимой сделкой, является вступившее в законную силу решение суда, что подтверждает факт передачи заимодавцем денег заемщику.
В то же время при оспаривании договоров займа многие обстоятельства остаются невыясненными, поскольку и «заемщик», и «заимодавец» в этих случаях преследуют общую цель и суды не проверяют, например, реальные возможности заимодавца предоставить взаймы деньги, считая, что «непредоставление истицей доказательств наличия у нее денежных средств, впоследствии предоставленных в долг ответчику, не может служить основанием для отказа в удовлетворении предъявленного ею иска» <5>.
Суды не настораживает также и то, что часто в договорах займа между физическими лицами, которые впоследствии предъявляются в споре о разделе совместно нажитого имущества, прямо указано, что заемные деньги нужны для приобретения конкретного объекта семейной собственности, что для заемных договоров не свойственно <6>.
По аналогичному пути идет вся судебная практика. Так, в п. 86 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. N 25 судам разъясняется, что установление обстоятельств, которые свидетельствуют о совершении конкретных действий, направленных на создание соответствующих заключенным сделкам правовых последствий, исключает применение п. 1 ст. 170 ГК РФ. В свою очередь, возникает вопрос: что следует понимать под свидетельством совершения конкретных действий?
Представляется, что, если речь идет о заключении договора займа, таким свидетельством может служить составление расписки или акта передачи денежных средств. При этом в юридической литературе отмечается, что «мнимая сделка заключается без цели породить действительные гражданские правоотношения по намерению сторон, которые сознательно, по своей воле заключают такую сделку. Здесь нет несоответствия воли волеизъявлению, а, наоборот, полное соответствие» <8>.
По мнению Н.В. Рабинович, чаще всего совершение мнимой сделки преследует какую-то противозаконную цель <9>. По мнению Верховного Суда РФ, «реальной целью мнимой сделки может быть, например, искусственное создание задолженности стороны сделки перед другой стороной» <10>, и в семейных спорах мнимо созданные долговые обязательства серьезно ущемляют имущественные права супругов.
Еще одним интересным замечанием является указание суда на то, что «обе стороны мнимой сделки стремятся к сокрытию ее действительного смысла. Совершая сделку лишь для вида, стороны правильно оформляют все документы, но создать реальные правовые последствия не стремятся» <11>. По общему правилу сделки супругов должны совершаться к их общей выгоде (пользе).
Сделка, совершенная лишь для вида (мнимая сделка), имеет другие цели, а соответственно, и другие последствия. В наших случаях сделки совершаются с целью изменения перспектив раздела совместно нажитого имущества в пользу одного из супругов за счет другого супруга. Поэтому стороны мнимой сделки совершают все необходимые действия для того, чтобы подтвердить ее реальность, старательно оформляя все необходимые для этого документы (например, акты передачи имущества, расписки в получении денежных средств), что не составляет никакого труда.
Известно, что «ничтожная сделка недействительна независимо от судебного решения» <12>, но все же может быть оспорена в суде, однако не участвующий в такого рода сделках супруг лишен действенных способов защиты.
Например, при договоре займа не участвующий в сделке супруг, на которого теперь возлагается бремя возвращения половины «общего» долга, лишен возможности оспаривать договор займа по безденежности (ст. 812 ГК РФ), поскольку управомоченным по таким делам является только непосредственный заемщик.
———————————
<4> См.: решение Изобильненского районного суда Ставропольского края от 13 июня 2017 г.
<5> Апелляционное определение Верховного суда Республики Татарстан от 16 апреля 2015 г. по делу N 33-5583/2015.
<6> См.: Апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 7 марта 2017 г. по делу N 33-1596/2017.
<8> Ойгензихт В.А. Воля и волеизъявление (очерки теории, философии и психологии права). Душанбе, 1983. С. 211.
<9> См.: Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960. С. 148.
<10> Определение Верховного Суда РФ от 25 июля 2016 г. по делу N 305-ЭС16-2411.
<11> Определение Верховного Суда РФ от 25 июля 2016 г. по делу N 305-ЭС16-2411, N А41-48518/2014.
<12> Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Юридический центр Пресс, 2008. С. 16.
Установленный порядок раздела имущества супругов, в соответствии с которым общие долги супругов распределяются между супругами пропорционально присужденным им долям, не выполняет функцию защиты супруга от недобросовестных действий другого супруга, а лишь образует правовую возможность для злоупотреблений, что не может не вызывать возражений относительно действующей редакции закона.
И, например, такая ситуация не может возникнуть в общегражданских отношениях, поскольку закон не устанавливает особый правовой режим на любое имущество, приобретаемое участниками совместной собственности, и правовое регулирование взаимоотношений возникает исключительно по поводу конкретной вещи.
Следовательно, установление правового режима совместной собственности супругов влечет необходимость более детальной регламентации их имущественных отношений, а также установления дополнительных или особых способов защиты в случае нарушения или угрозы нарушения права одного из супругов.
В данном случае законодательное установление о том, что владение, пользование и распоряжение общим имуществом супругов осуществляются по обоюдному согласию супругов, должно распространяться и на действия, совершаемые при установлении любых долговых обязательств.
В связи с этим необходимо расширить перечень сделок, требующих письменного согласия другого супруга, и дополнить п. 3 ст. 35 СК РФ положением о том, что для совершения одним из супругов сделки, направленной на возникновение кредитного или заемного обязательства, либо иного обязательства, по которому супруги обязуются к выплате денежного долга в будущем, необходимо получение письменного согласия на совершение такой сделки.
Кроме того, для более эффективной защиты прав супругов при разделе долгов, возникающих на основании кредитных договоров или договора займа, необходимо п. 3 ст. 39 СК РФ дополнить следующим содержанием: «Общие долги супругов, включая обязательства по сделкам, предусмотренным п. 3 ст. 35 СК РФ, распределяются между ними пропорционально, если на их совершение было получено письменное согласие другого супруга».
Такой подход сделает возможным применение нормы не только при разделе совместно нажитого имущества, а также в случаях обращения взыскания на совместное имущество по обязательствам одного из супругов. Это позволит установить более полноценное правовое регулирование действий супругов, связанных с их общим имуществом, а в случае недобросовестного поведения одного из супругов эффективно осуществлять защиту нарушенных прав.
И поскольку «правомерное поведение — социально-положительное, соответствующее предписаниям юридических норм сознательно-волевое поведение субъектов права, находящееся под защитой государства» <13>, любое отклонение от такого поведения должно сопровождаться действенными способами защиты.
———————————
<13> См.: Цыганов В.И. Теория государства и права: тезисы лекций. Нижний Новгород, 2007. С. 105.
Тем не менее даже самое детальное регламентирование порядка совершения тех или иных действий в гражданско-правовой сфере не дает гарантии соблюдения установленных правил недобросовестными участниками гражданского оборота, в связи с чем в гражданском законодательстве широко используется понятие «добросовестность поведения участников гражданских правоотношений».
В ст. 10 ГК РФ допускается отказ лицу в защите его права в случае, если такое лицо ведет себя недобросовестно при осуществлении своих прав (злоупотребление). Представляется, что последствия недобросовестности поведения необходимо нормативно закрепить в семейном законодательстве при регулировании отношений общей собственности супругов. В связи с этим логичным видится дополнение п. 2 ст. 34 СК РФ положением о том, что добросовестность супруга предполагается, если совершаемые им сделки направлены на увеличение или улучшение общего имущества супругов.
Иное поведение, в частности действия, направленные на не санкционированное другим супругом обременение общего имущества долговыми обязательствами, означает заведомо недобросовестное поведение (злоупотребление правом) и представляет собой форму гражданского правонарушения <14>. На этот случай еще В.П. Грибанов и О.С. Иоффе указывали на возможность лишения субъективного права с одновременным лишением права на результат, полученный вследствие ненадлежащего осуществления субъективного права <15>.
———————————
<14> См.: Чеговадзе Л.А. Злоупотребление правом как форма гражданского правонарушения // Гражданское право. 2013. N 2. С. 8 — 11.
<15> См.: Иоффе О.С., Грибанов В.П. Пределы осуществления субъективных гражданских прав // Сов. государство и право. 1967. N 7. С. 77.
Библиографический список
1. Иоффе О.С., Грибанов В.П. Пределы осуществления субъективных гражданских прав // Сов. государство и право. 1967. N 7.
2. Ойгензихт В.А. Воля и волеизъявление (очерки теории, философии и психологии права). Душанбе, 1983.
3. Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960.
4. Цыганов В.И. Теория государства и права: тезисы лекций. Нижний Новгород, 2007.
5. Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Юридический центр Пресс, 2008.
6. Чеговадзе Л.А. Злоупотребление правом как форма гражданского правонарушения // Гражданское право. 2013. N 2.
Читайте еще:
Автор: В.И. Цыганов
Телефон: